И даже небо было нашим - Паоло Джордано

кроме воспоминаний?

В эти дни она рассказала мне кое-какие подробности, которых я до сих пор не знала, например, что путешествие из Фрайберга в Апулию длилось три недели, и все эти три недели они ночевали у незнакомых людей, обычно на хуторах либо на мрачных, унылых городских окраинах. Спальные мешки, разложенные на земле, пицца, разогретая в микроволновке, бесконечные партии в карты, Берн, который читал роман, найденный в отцовском гараже, а закончив его, принимался читать сначала. Когда следующий отрезок путешествия был обговорен с какими-нибудь знакомыми знакомых, с трудом вспомнившими друг друга, их сажали в машину и везли до очередного пристанища. Добравшись до Апулии, они решили продолжить путь на восток, через государства, где предположительно привлекут к себе меньше внимания: Чехию, Словакию. Венгрию, Сербию, Македонию и, наконец, Албанию. Часто, рассказывала Джулиана, ей случалось забывать, в какой она стране, потому что пейзаж всюду был примерно один и тот же: серая равнина, пшеничные поля, темная горстка домиков, окруженная асфальтом и чахлым кустарником. Могло создаться впечатление, что они движутся по кругу. Но в итоге они добрались до Албании. Они собирались в Дураццо сесть на катер и переправиться через Адриатику, то есть проделать именно тот маршрут, который, как считали их преследователи, должны были проделать семь месяцев назад, – только в обратном направлении.

В Албании Берн потребовал, чтобы они сделали крюк, и тем самым чуть не сорвал все их планы. Но переубедить его не было никакой возможности. Ему надо было попасть в одну горную деревню. Причину он не объяснил, но дал понять, что для него это жизненно важно. Между ним и Данко произошла серьезная ссора. К тому моменту Джулиана окончательно перестала понимать, что творится в голове у Данко, он все время был настроен враждебно, и были все основания подозревать, что, добравшись до Италии, он не только сам сдастся полиции, но и сдаст их обоих. Однако Берн одержал верх в этом споре, как бывало всегда, и наш перевозчик с большой неохотой отвез нас в эту затерянную деревню. Там Берн велел нам подождать его на стоянке, а сам пошел по домам. Через два часа он вернулся и сказал только: «Можем ехать».

В Дураццо мы дождались, когда настанет та самая ночь. Несколько недель назад, взломав почту Наччи, мы нашли там письмо от Де Бартоломео по поводу организации на его яхте, стоящей в порту, званого ужина, который скрепил бы их сотрудничество. Нам оставалось надеяться, что эти двое не поменяют свои планы. Даниэле давно уже отслеживал все их перемещения. Даниэле был в курсе всего. Единственное, чего он не знал, – что на сей раз у Берна и Джулианы было с собой оружие, не хлопушки, собранные на коленке в подвале, а настоящие пистолеты с боевыми патронами, до которых Данко неизменно отказывался даже дотрагиваться.

– А потом все пошло к чертям, – продолжала Джулиана. Мы с ней шли по тропинке вдоль озера, нас обгоняли велосипедисты, группы всадников, в общем, люди прибывшие сюда для семейного отдыха. Тот парень на яхте ухитрился вызвать береговую охрану, и они открыли стрельбу.

– Неужели ты стреляла? – спросила я Джулиану. Меня внезапно вновь охватила ярость. – В это трудно поверить.

– И тем не менее. Мы хоть и предполагали, но не предвидели, что все так обернется. А потом это случилось, и у нас не было времени подумать.

Джулиана не могла сказать с уверенностью, кто именно ранил Наччи, – может, она сама, может, Берн, или даже кто-то из сотрудников береговой охраны. Но когда этот человек согнулся пополам от боли, а его дети и жена бросились к нему, в Берне что-то сломалось. И они с Джулианой спрыгнули на причал, побежали по спящему городку до условленного места встречи, а Данко остался на яхте, стоял с поднятыми руками и ждал. Он даже не обернулся, чтобы посмотреть им вслед.

– Вот и все, – добавила Джулиана. Мы с ней прошлись еще немного, уже молча. Я в последний раз наклонилась над водой, чтобы посмотреть, есть ли там рыба, но не увидела ничего, кроме водорослей, колыхавшихся у берега, под поверхностью воды, а дальше чернело дно, круто уходившее вниз.

Ночью, накануне вылета, меня разбудил негромкий стук в дверь. Я не стала вставать, у меня не было уверенности, что это не сон, но стук раздался снова. Я встала и отодвинула задвижку. За дверью стояла Джулиана, полностью одетая, в куртке и в ботинках.

– Накинь что-нибудь и выйди. Быстрее.

Прежде чем я успела спросить, в чем дело, она уже побежала вниз по лестнице, покрытой ковровой дорожкой. Я влезла в джинсы и, чтобы не замерзнуть, надела свитер, который купила здесь.

На лужайке, перед входом в пансион, собрались проводники. Они подошли ко мне. Юрген показал куда-то вверх. В небе, которое в этот час было уже по-настоящему темным, висели полотнища ярко-зеленого цвета.

– В это время года его не бывает. Оно появилось раньше обычного, это какое-то чудо.

Каждый, достав телефон, выбирал подходящую перспективу, чтобы сфотографировать небо. Все пришли в невероятное возбуждение, хотя было ясно, что я – единственная из присутствующих, кто видит это впервые. Зеленые лучи как будто исходили из одной точки на горизонте, а потом расплывались в воздухе, словно дым.

– Будто специально для тебя, – сказала Джулиана. И когда она произнесла это, я поняла: так и есть. Я не спросила ни у нее, ни у Юргена, откуда в точности исходят лучи, не оттуда ли, где находится пещера. Я была уверена, что это так и есть, что я вижу зримое проявление энергии, высвободившейся из кратера вулкана, который высился среди лавовых полей.

Устав разглядывать небо, люди по одному возвращались в дом. Под конец ушли Юрген и Джулиана. Я осталась одна. Зеленые огни так и застыли в небе. Если они и менялись, их движение было настолько медленным, что глаз не замечал его. Вернувшись в комнату, я подняла пластиковую штору на окне, чтобы можно было еще посмотреть на небо. Утром, когда я проснулась, огни исчезли.

Перед тем как войти в здание аэропорта, мы с Джулианой выкурили одну сигарету на двоих; желания курить у меня не было, но хотелось продлить эту минуту.

– Ты останешься здесь? – спросила я.

– Пока что я не представляю себе другого места, где могла бы жить, – ответила она. – А ты? Вернешься на ферму?

– Пока что я не представляю себе другого места, где могла бы жить.

Она улыбнулась. Смяла пальцами горящий кончик сигареты и сунула в карман окурок – с фильтром, которому предстояло разлагаться долгие годы. Каждой вещи нужно время, чтобы исчезнуть, подумала я, но в итоге это все же происходит.